Великая Отечественная война
В середине октября 1941 года советская столица оказалась в отчаянном положении. После тяжелого поражения под Вязьмой между танками немецкой группы армий «Центр» практически не осталось преград. Они пытались собрать некоторые резервы для новой Можайской линии обороны в чрезвычайной ситуации.
В эти критические дни столица СССР медленно, но неумолимо начала погружаться в беззаконие и анархию. Порядок в городе был быстро восстановлен. Однако те несколько дней растерянности, бессилия и неопределенности надолго запомнились москвичам.
Многие пишут, что в советское время, в послевоенную эпоху, паника в Москве в 1941 году была якобы «секретным событием», о котором не разрешалось говорить. Это неправда. Конечно, об этом не писали в школьных учебниках. Но во многих мемуарах и книгах о войне, вышедших в СССР, паника в Москве в октябре 1941 года описана очень подробно. И никто не запрещал печатать эти книги.
Первым шагом к хаосу стала эвакуация советского правительства в 1941 году. Партийные функционеры делились новостями с подчиненными и членами семьи.
Быстро распространились слухи о скорой сдаче Москвы врагу, как это случилось во время войны с Наполеоном. Вечером советский офис передал невнятное и тревожное сообщение об «ухудшении ситуации на западе и прорыве обороны на одном участке».
Эвакуация правительства из Москвы в 1941 г
15 октября Государственный Комитет Обороны издал Постановление № 801, согласно которому советское правительство вместе с дипломатическим корпусом должно было немедленно эвакуироваться в Куйбышев (Самара), а Генеральный штаб — выехать в Арзамас.
Все, включая Сталина, должны были уехать уже на следующий день — 16 октября 1941 года. Но лидер решил остаться. Распространенная история о том, что он приехал на вокзал, задумчиво прогуливался вдоль вагонов, готовых к отправлению спецпоезда, — выдумка советских писателей и журналистов.
Сталин не ходил на вокзал и не размышлял на перроне. Он остался, потому что понимал: если власть (и прежде всего он лично) покинет город, Москва будет обречена. В тоталитарном режиме многое, если не все, зависит от главы государства.
В те дни вне его оставались лишь несколько высших советских руководителей: Берия, Молотов, Микоян, Косыгин; группа офицеров Генерального штаба во главе с Василевским.
Что спровоцировало панику и массовые беспорядки 16 октября 1941
Генерал Константин Телегин, член Военного совета Московского военного округа, в своих воспоминаниях так описал причины хаоса: «Обывательские домыслы, трусость некоторых людей, провокационные слухи о якобы подготовке к сдаче Москвы.
Отсюда возникли слухи: крупные и мелкие партийные работники 16 октября 1941 года спешно бежали из Москвы на машинах, собираясь в колонны и создавая невиданные по тем временам пробки.
Лев Ларский, десятиклассник московской школы № 407, утром 16 октября отметил возле «Клятвы Ильича»: «Высокопоставленные чиновники бежали на иностранных лимузинах с гудками, офицеры низшего звена — на эмках, а остальные — на газуках, автобусах, машинах скорой помощи, фургонах для мяса и хлеба, черных хопперах, грузовиках и пожарных машинах.
«Машины были загружены узлами, никелированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками и прочим хламом». — сказал журналист Николай Вержбицкий.
Простые люди, глядя на убегающих начальников, бросались на вокзалы и штурмовали переполненные поезда.
Справедливости ради следует отметить, что не все высокопоставленные коммунисты подчинились приказу об эвакуации и бежали со своими семьями и имуществом. Многие из них начали регулярно формировать из своих подчиненных добровольческие отряды ополчения, намереваясь сражаться с немцами всем, чем только можно, до последней капли крови. Но и эти импровизированные действия не помогли успокоить людей.
Пессимистические слухи усугублялись тем, что утром того дня — единственный раз в истории — московское метро не было открыто. Он был заминирован и подготовлен к уничтожению, как и многие предприятия. Еще более пугающим, чем шахты, было повсеместное сожжение документов, которое произошло на рабочих местах и в учреждениях 16 октября.
Для тех, кто добирался до работы, было объявлено, что компании закрываются, но ничего более или менее конкретного сказано не было: что дальше? Многим рабочим и рядовым сотрудникам не к кому было обратиться со своими вопросами: боссы сбежали, бросив всю экономику на произвол судьбы. Однако на некоторых заводах рабочие получали пособие в размере месячной зарплаты и месячный паек.
Для народных масс, лишенных достоверной информации, это был импульс к панике и хаосу.
16 октября 1941 года – паника в Москве, как это было
Анархия началась во второй половине дня, когда были остановлены трамваи и троллейбусы и отключено отопление. Люди начали грабить магазины, склады, предприятия пищевой промышленности. Сначала робко и нерешительно. Затем, убедившись, что за это не последует никаких карательных мер, они сделали это безобразно, в массовом масштабе. Улицы кишели толпами мародеров, которые брали все, что попадало им в руки, все, что могли унести.
На улицах города и на выездах из него происходило массовое мародерство. Писатель Михаил Михайлович Коряков (в те годы лейтенант инженерных войск) был направлен в Москву на поиски противотанковых мин.
Первое, что он увидел, въехав в столицу по Ярославскому шоссе, был грузовик с маслом, сахаром и консервами, разграбленный разъяренной толпой. Владелец груза, тучный мужчина, безуспешно пытался остановить веселье, уверяя, что везет еду для рабочих, мобилизованных для рытья противотанковых рвов. Никто не слушал его, да и не хотел слушать.
Удивленный, Коряков поехал дальше и позже стал свидетелем того, как грабители потрошат чемоданы начальников, уезжавших из Москвы на своих машинах, а затем эпично громят магазины на Тверской и Кузнецком мостах.
Другой советский писатель, Аркадий Алексеевич Первцев, автор героических и проникновенных произведений о гражданской войне, также стал жертвой мародеров. В отличие от Корякова, он был уже состоявшимся писателем и даже имел машину и шофера.
Это была машина, в которой он, его жена и шофер были пойманы толпой мародеров по пути из столицы. Попытка прорваться не удалась: боковые стекла машины были разбиты, и беглецов вытащили наружу. У него и его жены отобрали часть вещей, затем отпустили и разрешили продолжить путь. Помогло то, что нападавшие читали его знаменитый роман «Кочубей» и видели снятый по нему фильм. Писатель представился и показал грабителям свою фотографию, удостоверяющую личность.
«16 октября заброшенный город был разграблен. Я видел, как грабили фабрику «Большевик» и вся дорога была усеяна сухарями, я слышал, как грабили мясокомбинат Микояна. Я слышал, что они совершали налет на Микояновский мясокомбинат, — вспоминает Аркадий Алексеевич. Он оставил подробные воспоминания о московской панике. Интересно, хотя и написано с явным намерением оправдать свое «бегство с тонущего корабля».
Первенцев мотивировал свое решение просто: была объявлена эвакуация Москвы 1941 года, и ему приказали ехать в Горький. Он просто выполнял приказ. Если бы ему приказали взять винтовку и идти в бой — он бы пошел так же решительно, как и Горький. Это звучит не очень убедительно.
Директор завода №12 в Ногинске не испугался толпы разбушевавшихся рабочих и спустил в канализацию 30 тонн спирта.
Вот лишь несколько эпизодов, отраженных в рапорте начальника УНКВД Москвы старшего майора госбезопасности Михаила Журавлёва от 18 октября:
«Группа рабочих завода № 219 напала на автомобили, двигавшиеся по шоссе Энтузиастов. Они сбросили шесть легковых автомобилей в овраг и разграбили вещи ехавших в них людей».
«Работники колбасного цеха Микояновского мясокомбината в Москве 16 октября разграбили около 5 тонн мясной продукции».
«Рабочие завода «Точизмеритель» напали и разграбили автомобили, груженные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности. Объяснения Ныркова, сотрудника районного отдела НКВД, их не удовлетворили. Ныркову и директору завода Гольдбергу угрожали расправой.
«Директор завода «Рот-Фронт» Бузанов разрешил рабочим получать торты и конфеты. При дележе продукции между пьяными рабочими возникла массовая драка».
«Толпа рабочих автомобильного завода ЗИС требовала, чтобы их впустили и немедленно выплатили зарплату. Смотритель и двое полицейских, которые пытались помешать им, были избиты. Сторожу разбили голову лопатой.
Октябрь 1941 – эвакуация принимает нормальные черты
«Почему никто не говорит по радио? Пусть они скажут что-нибудь… К лучшему или к худшему, к худшему…. Иначе мы в полном тумане, каждый думает по-своему». — так говорит «живой старик» в своем документальном фильме Николай Вержбич в охваченной хаосом Москве.
У Сталина была та же идея, что и у этого прохожего. 16 октября он поручил председателю Моссовета Василию Пронину подготовить выступление по радио и начать наводить порядок в городе.
Радио скандировало «Широка страна моя родная». Затем, с металлом в голосе: «Внимание, внимание: в протоколе ЗО будет передана речь председателя Московского городского совета рабочих товарища Пронина. Потом снова телефоны, и снова, много раз, объявление речи.
Спокойным и твердым голосом Василий Прохорович называл вещи своими именами: в столице началась паника, массовое бегство руководителей без эвакуационных списков и хищение социалистической собственности. В Москве введено осадное положение и комендантский час.
Тем, кто бежал из столицы без соответствующего приказа, а также мародерам и грабителям, Пронин обещал «отвечать за это». Кроме того, он объявил о возобновлении нормального функционирования всех предприятий и учреждений, а также всех видов городского транспорта. Москва не сдастся», — заключил глава Моссовета.
Речь была подкреплена приказом о применении жестких мер, вплоть до расстрела, против распространителей паники и мародеров.
После этого всего за несколько дней город полностью преобразился, все работало, даже такси. На улицах появились военные и полицейские патрули. Паническое бегство людей прекратилось. Эвакуация людей и предприятий стала упорядоченной и организованной.
